Николай Гумилев отличался от своих собратьев по поэтическому цеху мужественностью стиха, ощутимой ритмической точностью, прозрачностью и четкостью образов. Он любил примерять маски, но не играл роль. Это был способ самопостижения. Мир для Гумилева представлял поле брани, на котором и один воин. Он не любил переборов и преувеличений, не терпел экзальтации. Его стихотворения выстроены с учетом классической меры и строгости. Но при этом они стереоскопичны, в них затаено все многообразие осязаемого мира, воспринимаемое шестым чувством поэта. . . . .