«За пределами человеческого опыта»: о чём писал Кларк Эштон Смит
Мастер «странной фантастики»
161 год назад, 13 января родился классик американской литературы Кларк Эштон Смит. Наравне с Говардом Лавкрафтом он во многом сформировал образ фантастики и литературы сверхъестественного ужаса 20 века. Рассказываем о самобытном творчестве «императора грёз» и знакомим с его самыми знаковыми произведениями.
В откровенно демонических странностях и разнообразии замыслов мистеру Смиту как будто нет равных среди умерших и живых писателей. Кто еще видел такие роскошные, великолепные, путаные сны о бесконечных пространствах и множествах измерений, да еще умел рассказать о них?
Говард Филлипс «Сверхъестественный ужас в литературе»
Кларк Эштон Смит описывал миры, существ и события, которых никогда не было – и не могло быть. Используя богатые поэтические возможности языка, он освобождал воображение от оков обыденного и выпускал за пределы известного. Он воплощал фантасмагорические миры грёз – гораздо более странные и цветистые, чем всё, что удавалось описать ранее. Более того, Смит хотел превзойти по грандиозности все устоявшиеся мифологии прошлого и настоящего.
Кларк Эштон Смит в разные годы
Амбициозный замысел Смит выразил в письме от 1932 года в журнал Amazing Stories:
Одна из славнейших привилегий литературы – упражняться в измышлении явлений, лежащих за пределами человеческого опыта… в ужасающем, потаённом и бесконечном космосе вне людского аквариума… явлений, что даруют желанное и целебное освобождение от удушающей тирании человекоцентризма и нездорового материализма».
Но, несмотря на обещанный эскапизм, фантастика Смита не комфортна и не утешительна: его герои почти неизменно попадают в плен неодолимого очарования экзотики, приходят к разочарованию, проклятию и погибели.
Становление поэта
Кларк Эштон Смит родился 13 января 1893 года в Лонг-Вэлли, штат Калифорния, в семье Тимеуса Смита и Фанни Гейлорд. В 1902 году семья Смитов переехала в соседний Оберн, расположенный в предгорьях, где Тимеус и юный Кларк соорудили хижину. Там Смит прожил большую часть своей жизни. Формальное образование Смита было прерывистым: несколько лет он учился в двух разных гимназиях в Оберне и его окрестностях и всего несколько дней – в средней школе. Но Смит занимался самообразованием, учил латынь, читал неадаптированные словари и стал одним из самых образованных самоучек своего времени.
Хотя сейчас Смита помнят практически только как фантаста-прозаика, начинал он с поэзии, и всю жизнь считал себя в первую очередь поэтом. Самое значимое влияние на творчество Смита оказал калифорнийский поэт Джордж Стерлинг, участник творческой группы Западного побережья, которую возглавлял Амброз Бирс. Но настоящие корни его творчества следует искать во французском декадентском движении, вдохновившем американскую богему.
Смит выучил французский язык, чтобы читать своих кумиров в оригинале, много переводил Бодлера и поэтов декадентской волны. В его ранней поэзии – особенно в поэмах в прозе – очень явно чувствуется их влияние. В некоторых своих поздних рассказах он развивает образы ранних прозаических поэм, и именно в поэзии Смит выработал уникальные, присущие ему тон и фантастическое понимание мира. Он разделяет с французскими декадентами безысходную тоску и неистовую злобу, но в отличие от них – как и его друг Говард Филлипс Лавкрафт – в сво`м творчестве широко, хотя и несколько эксцентрично, использует наукообразные образы (например, потрясающее великолепие бесконечного космоса) и отстраненность научного взгляда.
Расцвет творчества
В свои самые плодотворные годы, примерно с 1930 по 1936-й, Смит переключился на художественную прозу и писал как минимум по рассказу в месяц. Лайон Спрэг де Камп в очерке о жизни Смита предположил, что такая творческая продуктивность была связана с его долгом поддерживать стареющих родителей – за рассказы он получал больше денег, чем за ручной труд, которого тоже не чурался. В начале 1920-х у Смита завязалась дружба по переписке с Говардом Лавкрафтом, продлившаяся 15 лет (хотя лично они так никогда и не встретились), а в 1933-м — с Робертом Говардом, создателем Конана-варвара. Несколько лет их трио правило на фантастическом Олимпе журнала Weird Fiction, влияя на творчество друг друга и своих последователей. Но, как и Лавкрафт, широкого прижизненного признания Смит так и не увидел – оно пришло уже посмертно.
Обложка журнала Weird Tales, выпуск за апрель-май 1931 года
Поначалу рассказы Смита довольно резко выделялись среди шаблонной массы журнальной фантастики. Некоторые из наиболее жестоких и нигилистических по настроению рассказов подверглись серьёзной редактуре: в них изменили концовки и сократили стилистические изыски. По словам критиков, в рассказах Смита заключены «хитрые и тонкие насмешки над стремлениями человечества, леденящие душу маленькие басни поразительной мрачности. Чтение это сродни изысканной смерти от кинжала Бенвенуто Челлини или от яда в доме Борджиа».
Циклы рассказов
Большинство рассказов Смита объединены местом действия и составляют три цикла: Гиперборея, Аверуан и Зотик.
Гиперборея, пожалуй, больше других будет знакома тем, кто читал Лавкрафта – именно из рассказов Гиперборейского цикла он позаимствовал некоторые элементы (к примеру, жапободобное божество Тцаттогуа и «Книга Эйбона»). Гиперборея – это континент на грани исчезновения, где правит безрассудная жестокость, которая поставила население на грань вымирания. На фантазию Смита здесь повлияло теософское учение мадам Блаватской о легендарных изначальных расах и затонувших континентах, позабытых человечеством.
Рассказы этого цикла зачастую пронизаны жестокой иронией. Самая саркастическая из всех «гиперборейских гротесок» – «Признания Атаммая», в которой незадачливый староста призван казнить демонического разбойника, но обнаруживает, что его жертва чудесным образом способна восставать из мёртвых, становясь с каждым разом всё более отвратительной. В «Семи заклятиях» тщеславный судья отправляется на охоту за необычной добычей, но сам становится жертвой гнева колдуна и обречен спуститься через ряд подземных царств к «источнику всех бед и мерзостей».
Карта из собрания сочинений Кларка Эштона Смита 1971 года
Аверуан, выдуманная провинция средневековой Франции, где происходят действия другого цикла рассказов Смита, очень выделяется на фоне остальной его прозы. Если в большинстве историй Смита буйствует его собственное воображение, его уникальные образы, то в рассказах Аверуанского цикла царит знакомый земной фольклор: ведьмы, призраки, вампиры, оборотни и прочие твари. Это более привычное нам сочетание сказок и хоррора.
Самым грандиозным циклом Смита стали рассказы о Зотике, последнем умирающем континенте мира далёкого будущего. Гиперборея предположительно существовала в прошлом Земли, в рассказах этого цикла приходилось мириться с победой Порядка над Хаосом. Однако в Зотике будущее пустынно, наука и цивилизация исчезли и полностью забыты, и всё, что там происходит – лишь прелюдия к окончательному уничтожению.
Первым рассказом о Зотике стала «Империя некромантов», кошмарная феерия, в которой два мага создают себе империю из пыли веков и останков древних мертвецов, но получают справедливое воздаяние, когда их подданные восстают против тирании. Некоторые истории, действие которых разворачивается в Зотике, – например, «Странствия царя Эуворана» – столь же ироничны, как и гиперборейские гротески, но при этом обладают непревзойденным драматическим накалом. Здесь часто встречаются эротические элементы, хотя соблазнительные колдуньи Зотики не вызывают той же сентиментальной любви, что ведьмы и ламии из сказок Аверуана. Эротизм здесь существует бок о бок с дикой жестокостью: пытки – обычное явление в Зотике, а садизм – норма. Такие отталкивающие черты в рассказах о Зотике – это решительная попытка противостоять самым кошмарным порождениям воображения и сделать их понятными. Герои ритуальным шагом движутся к своей предопределенной гибели, иногда захватывая с собой целые города – как в «Чёрном идоле», где буквально представлено пиршество ужасов.
Несколько других рассказов Смита объединяются в малые циклы. Это и Посейдонис – последний осколок, эхо Атлантиды. Это и причудливое научное фэнтези о расцвеченном яркими красками, опасном Марсе. Наконец, это два рассказа об инопланетном, чуждом нам мире Ксиккарфа – целиком выдуманном Смитом и не основанным ни на каких земных мифах («Лабиринт чародея» и «Женщины-цветы»).
Творческий закат
Смит резко прекратил писать прозу после смерти родителей (мать умерла в сентябре 1935 года, отец – в декабре 1937-го). Немалым шоком стала и смерть его друзей: Роберта Говарда – в 1936-м, Лавкрафта – годом спустя. Хотя он продолжал писать время от времени, но преимущественно стихи, а рассказы, фактически завершенные после 1937 года, можно было пересчитать по пальцам рук. Проявляя на протяжении всей жизни склонность к изобразительному искусству, Смит стал чаще воплощать свои фантастические видения в картинах и скульптурах – оказалось, что резьба по камню приносила нуждающемуся Смиту больше дохода, чем сочинение историй для журналов. Затем он женился, работал садовником, а в 1961 году перенёс сердечный приступ и через несколько месяцев умер во сне. Похоронили его в том месте, где стоял дом его детства, к тому времени сгоревший.
Идолы Ктулху, созданные Кларком Эштоном Смитом
Уникальный вклад Кларка Эштона Смита в фантастику заметил Лавкрафт, который ещё в 1923 году писал Смиту:
Кажется, ни один автор, кроме вас, не смог в полной мере узреть те туманные пустоши, неизмеримые заливы, серые вершины, осыпающиеся руины забытых городов, вязкие, застойные, поросшие кипарисами воды и чуждые, непроходимые, увядающие сады древности, которыми с самого раннего детства были переполнены мои собственные сны.
Смит подружил фантастику с поэзией и декадентским мировоззрением. Он набрался решимости уйти от обыденности так далеко, как только позволяли язык и воображение, открыть для себя и своего читателя вселенную, совершенно чуждую людям, и в этом откровении найти красоту и мораль.
