О болезненном расставании, необходимом, чтобы жить дальше
Отрывок из книги «После ссоры»
Анна Тодд – обычная девушка из Техаса, ставшая известной во всём мире писательницей. Её серию романов «После...» по мотивам «50 оттенков серого» прочитали более 15 миллионов человек. Каждая новая книга цикла – результат многочисленных просьб поклонников.
17 сентября состоялась премьера фильма по второй книге серии – «После ссоры». Специально к экранизации издательство «Эксмо» переиздаёт роман в притягательной кинообложке.
Прочитайте отрывок из книги Анны Тодд и почувствуйте всю силу противоречивых и невыносимо красивых взаимоотношений главных героев.
Отрывок
Его глаза наполняются слезами.
— Прошу, позволь доказать, что я люблю тебя. Я сделаю все что угодно, Тесса. Все.
— Ты уже достаточно доказал мне, Хардин. И я сижу сейчас здесь лишь потому, что должна выслушать тебя, чтобы моя жизнь двигалась дальше.
— Я не хочу, чтобы твоя жизнь двигалась дальше, — говорит он.
Я резко выдыхаю.
— Не важно, чего хочешь ты. Важно то, что ты причинил мне боль.
Его голос звучит слабо и надтреснуто.
— Ты говорила, что никогда меня не бросишь.
Когда он становится таким, я за себя не отвечаю. Я не хочу, чтобы его боль контролировала меня, сбивала с толку. — Я говорила, что не брошу тебя, если на то не будет повода. Но ты дал мне его.
Теперь я прекрасно понимаю, почему его всегда так волновало, что я могу уйти. Я думала, это что-то вроде навязчивого стремления угодить мне, но я ошибалась. Так ошибалась! Он знал, что как только я узнаю, то сразу же от него уйду. И сейчас я должна была уйти. Я оправдывала его тем, что в детстве он прошел через множество трудностей, но теперь я начинаю понимать, что об этом он тоже врал. Врал обо всем.
— Я больше не могу. Я верила тебе, Хардин. Я доверяла тебе всей душой — полагалась на тебя, любила тебя, — а все это время ты меня использовал. Ты хоть представляешь, как я себя чувствую? Все вокруг смеялись за моей спиной, унижали меня, и ты в том числе — человек, которому я доверяла больше всех.
— Я знаю, Тесса, знаю. Я не могу выразить, как сожалею. Я не знаю, какого чёрта вообще придумал этот спор. Я думал, все будет просто... — Он говорит, и его руки дрожат. — Я думал, ты всего лишь переспишь со мной, и на этом все кончится. Но ты была такой своевольной и такой... загадочной, что я непрестанно думал о тебе. Я сидел у себя в комнате и придумывал поводы увидеться с тобой, пусть даже для того, чтобы поругаться. После прогулки у ручья я знал, что дело уже не просто в споре, но не мог признаться себе в этом. Я боролся с собой и беспокоился о своей репутации — знаю, это полный бред, но я стараюсь быть честным. И когда я рассказал всем про то, что между нами было, я не стал говорить, чем именно мы занимались вместе... я не мог так поступить с тобой, даже в самом начале. Я просто придумывал всякую фигню, на которую они покупались.
Несколько слезинок капают из моих глаз, и он наклоняется ко мне, чтобы стереть их. Я не успеваю отодвинуться, и его касание обжигает мою кожу. Я изо всех сил стараюсь не прильнуть к его ладони.
— Я не могу видеть тебя такой, — бормочет он. Я закрываю глаза и открываю их снова, отчаянно надеясь остановить слёзы. Я молчу, а он продолжает: — Клянусь, я начал рассказывать Нэту и Логану про ручей, но понял, что это меня только злит — и даже вызывает ревность из-за того, что они могут узнать, что мы с тобой делали... что ты со мной почувствовала, так что я сказал, что ты... в общем, сочинил всякую ерунду.
Я понимаю, что его ложь о том, чем мы занимались, ничуть не лучше того, если бы он рассказал им правду. Но почему-то чувствую облегчение, узнав, что только мне и Хардину известно, что произошло между нами, какими были наши самые интимные моменты.
Но этого все равно недостаточно. И опять же, может, он и сейчас мне врёт — как знать? — а я уже успела поверить. Да что со мной такое, чёрт возьми?
— Даже если я поверю в это, я тебя не прощу, — говорю я. Я сдерживаю слёзы, а он обхватывает голову руками.
— Ты меня не любишь? — спрашивает он, глядя на меня сквозь пальцы.
— Люблю, — признаюсь я.
Искреннее признание тягостно повисает в воздухе. Хардин опускает руки и смотрит на меня так, что я начинаю жалеть о сказанном. Хотя это правда. Я люблю его. Люблю слишком сильно.
— Тогда почему ты не можешь меня простить?
— Потому что этому нет прощения. Ты не просто соврал мне, ты затащил меня в постель, чтобы выиграть спор, — а потом показал друзьям простыню, испачканную кровью. Как такое можно простить?
Он убирает руки от лица, в его ярко-зеленых глазах я вижу отчаяние.
— Я затащил тебя в постель, потому что я тебя люблю! — говорит он, но я лишь решительно качаю головой, и он продолжает: — Я теперь не знаю, кто я такой без тебя.
Я отворачиваюсь.
— У нас все равно бы ничего не вышло, мы оба это понимаем, — заявляю я, чтобы успокоить саму себя. Тяжело сидеть напротив Хардина и видеть его боль, но в то же время чувство справедливости подсказывает, что вид его страданий должен облегчить мои... хоть как-то.
— Почему не вышло бы? У нас все было хорошо...
— Наши отношения были построены на лжи, Хардин. — И так как его боль вдруг придала мне уверенности, добавляю: — И вообще, посмотри на себя и посмотри на меня.
— На самом деле я так не думаю, но, когда я использую его главное сомнение — хотя внутри меня будто что-то умирает, — по его лицу я понимаю, что он этого заслуживает. Его всегда волновало, как мы смотримся вместе; он боялся, что для него я слишком хороша. И теперь я бросила это прямо ему в лицо.
— Все дело в Ное? Ты виделась с ним, так ведь? — спрашивает Хардин.
Я изумленно открываю рот: вот это наглость. В его глазах блестят слёзы, и мне приходится напоминать себе, что во всем виноват он. Это он все испортил.
— Да, виделась, но он тут ни при чем. Проблема в тебе — ты творишь с людьми все, что взбредет в твою чертову голову, даже не думая о последствиях, а потом ждёшь, что никто и слова не скажет! — кричу я и встаю из-за стола.
— Это не так, Тесса! — выкрикивает он в ответ, а я закатываю глаза. После этого он замолкает, затем встаёт и смотрит в окно, потом снова на меня. — Ладно, пусть, может, это и правда. Но ты действительно важна для меня.
— Ну, об этом нужно было думать, когда ты хвастался своей победой, — уверенно говорю я.
— Моей победой? Охренеть, ты это сейчас серьезно? Ты для меня не какая-то там победа — ты для меня все! Ты — мое дыхание, моя боль, мое сердце, моя жизнь!
Хардин делает шаг ко мне. Больше всего меня расстраивает, что эти слова оказались самыми трогательными из всех, которые он когда-либо мне говорил, — но прозвучали они лишь криком.
— Что ж, теперь уже поздно! — кричу я в ответ. — Думаешь, ты можешь просто... Внезапно он хватает меня, обняв сзади за шею, и притягивает к себе, впиваясь в мои губы. Чувствую знакомое тепло его губ и едва держусь на ногах. Мой язык отвечает на его поцелуй прежде, чем я успеваю понять, что происходит. Он издает облегченный стон, и я пытаюсь оттолкнуть его. Одной рукой он хватает меня за запястья и держит их на своей груди, продолжая целовать меня. Я все еще стараюсь вырваться, но мои губы не отрываются от его. Он отходит назад и тянет меня за собой, пока не упирается в стол. Другой рукой он поглаживает мою шею, одновременно удерживая меня на месте. Вся моя боль и страдания понемногу исчезают, и мое тело расслабляется. Это ошибка, но такая правильная!
Но ошибка.
Я вырываюсь. Он пытается поцеловать меня снова, но я отворачиваюсь.
— Нет, — говорю я.
Его взгляд становится все более нежным.
— Прошу... — умоляет он.
— Нет, Хардин. Мне пора идти.
Он выпускает мои руки.
— Куда?
— Я... пока не знаю. Мама пытается договориться, чтобы меня заселили обратно в общежитие.
— Нет... нет... — Он качает головой, в голосе его слышится тревога. — Не возвращайся в кампус, живи здесь. — Он проводит рукой по волосам. — Если кто и должен остаться, так это ты. Прошу, останься здесь, чтобы я знал, где ты находишься.
— Тебе не нужно знать, где я.
— Останься, — повторяет он.
Если уж начистоту, то признаюсь: я хочу остаться с ним. Я хочу сказать, что люблю его так, что задыхаюсь, но не могу. Я не желаю снова стать девчонкой, которая позволяет парням делать с ней все, что только придет в их голову.
Я поднимаю сумки и произношу то единственное, что заставит его не пойти за мной.
— Мне пора, меня ждут мама и Ной, — вру я и выхожу из квартиры.
Он не идет следом, и я заставляю себя не оборачиваться, чтобы не видеть, как ему больно.
