
Тепло ушло не оглядываясь, большинство из нас уже растеряли задор, начали кашлять и грустить. Но от холодов есть мощное, проверенное средство — нежные романтические истории. И если влюбляться вы сейчас не планируете, беритесь за книги о первой любви. Переполненные сильными чистыми яркими эмоциями, они прогонят сплин и вернут вам полузабытое состояние безмятежной радости.

— Джулия, ты же мой «партнер»! — произносит Джейсон, изображая в воздухе пальцами ка- вычки. — Я ни за что не стал бы тебя подставлять. — О, ну конечно. Ты просто притащил меня на вечеринку к чужим людям в чужой стране и бросил меня. А потом едва не втянул в уличную драку, из-за чего я потеряла все свои вещи, включая карманного Шекспира. — Карманного кого? — Джейсон поднимает бровь. Видимо, представил себе коллекционную фигурку Шекспира. (Вообще-то фигурка Шекспира у меня тоже есть. Но я оставила ее в Ньютоне.)

Мужчины, женщины — все всё равно остаются людьми, уникальными личностями, со своими особенностями и эмоциями, все обычно хотят сделать все как надо и все иногда совершают ошибки. Мне захотелось стать лучше. Я больше не желала прозябать во тьме, хотя часть моей души все еще болела и, возможно, будет болеть всегда.

А вдруг… Даю себе помечтать. А вдруг я поехала бы во Францию и предсказание Руби волшебным образом стало бы явью? А вдруг я познакомилась бы с молодым красавцем-французом… Нет. Это смешно. Мы в главном зале станции, и я запрокидываю голову, глядя на восхитительный сводчатый потолок. На фоне глубокого сине-зеленого цвета изображены созвездия. Орион, Пегас, Водолей. И Рак, то есть краб, — это я. Достав из рюкзака свой Nikon, делаю снимок внутреннего неба.

Я говорю себе, что мне все равно. Убеждаю себя, что он отреагировал неадекватно. Что он требовал от меня слишком многого. Я стараюсь игнорировать внутренний голос, который шепчет мне, что во всем этом есть и моя вина тоже. Мне хочется вернуться к самому началу: мы с ним в пустыне вдвоем, никого и ничего вокруг нас, только песок да небо. Как жаль, что так не может быть всегда.

Когда мы плавно остановились у посыпанной гравием подъездной дорожки моего дома, Сэмюэль вышел из машины и направился к моей двери. Я уже открыла ее и поставила одну босую ногу на гравий, инстинктивно подгибая пальцы, чтобы острые камни не поранили свод стопы. Сэмюэль снова взял меня на руки, нежно, будто хрупкую драгоценность. Он дошел до газона, осторожно опустил меня на траву и обхватил мое лицо руками, ласково погладив скулы подушечками больших пальцев. Я невольно вздрогнула. Сэмюэль всмотрелся в мое лицо. — Еще не поздно, Джози, — тихо сказал он, а потом убрал руки и ушел. Я еще долго стояла на траве босиком, погруженная в раздумья, пока в потемневшем небе не засверкали звезды.